Якеменко: В России большой праздник – 25 лет фильму «Брат»
В России большой праздник – 25 лет фильму «Брат».
Об этом фильме требуют говорить с придыханием, как о «Сикстинской мадонне» и следят за тем, чтобы все относились к нему с тем же благоговением, как к «10 заповедям Моисея». Сомневаться в гениальности фильма так же опасно, как подкапываться под алтарь. В качестве доказательства оной гениальности предлагается, как мантры, повторять следующие изречения:
«Борзеет Татарин. Вперед много взял. Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе»
«Ты что, падла, свалить хотел? — Хотел бы — свалил»
«А в чём сила, брат? — А вот в чём! В деньгах вся сила, брат! Деньги правят миром, и тот сильней, у кого их больше»
«Мальчик, водочки принеси, мы в Москву летим!»
Над последней фразой требуется горько хохотать и покачивать головой с видом человека, чьи сокровенные, но невысказанные мысли выразил кто-то другой. Над предыдущими предписано долго, затрудненно, напряженно думать, как над коаном, пока не озарит.
На меня никогда не действовали массовые психозы. И поэтому я всегда четко понимал, что все девяностые были возможны только потому, что уроды гнобили нормальных людей, конвертируя свое уродство, отклонения и скотство в деньги и славу. Всех убеждали, что чем больше дерьма, трупов, мяса, секса, порнухи, мата – тем правдивее, честнее, глубже. Все это держалось на трусоватом убеждении, что «теперь можно» и охотно поддерживалось либеральным дискурсом, ибо такую страну, как в книгах и фильмах новоявленных гениев, было не жаль разрушать.
«Гениев», как селедку луком, обсыпали премиями, тучи служилых критиков типа карикатурной Юзефович круглосуточно долбили по мозгам их всех СМИ: «Гениально! Потрясающе! Непревзойденно! Новое слово! Дискурс! Архетип! Символические ряды! Аллюзии! Радикальное искусство!». Фильмы и книги для шпаны, быдла и «пацанов» стали мейнстримом. Их издавали на Западе, переводили, ставили – западный обыватель должен был убедиться в закономерном крахе нефтеносного гадюшника под названием «Россия». Любые попытки сказать, что Ерофеев мажорный графоман, Сорокин извращенец, которому просто нравится жрать дерьмо, а Балабанов озабоченный типик с пунктиком на животном трахе и разложившихся трупах пресекались жестко, еретики уничтожались и затравливались.
… Есть две породы людей. Одни, помимо человека, видят его гной, раны, грязь и кровь – другие не видят ничего, кроме гноя, ран, грязи и крови. Рвота – это процесс очищения организма, симптом отторжения отравы. В девяностые нас, тяжело больную, раненую, преданную страну рвало. Рвало вот такими «фильмами», «героями», «писателями», «режиссерами».
Там шла борьба за смерть. Они дрались за место
И право наблевать за свадебным столом.
Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,
Стреляли наугад и лезли напролом.
Вся гадость выплеснулась из подворотен и подъездов и широко потекла по улицам мейнстримом. Для кого-то рвота, наблеванное и есть главное человеческое. Объект любования. Предмет исследования. Суть.
Для других это именно и только рвота.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже — как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.